Думаю, мало кто будет оспаривать то, что люди, находящиеся на виду, занимающие те или иные высокие должности, вызывают у окружающих повышенный интерес.
района Горьковской области. Был последним – четвертым – ребенком у своих родителей Михаила Петровича и Валентины Андреевны Щанниковых, поэтому все меня называли «поскребышем». Нет, я на это не обижался: меня же так называли любя.
У нас вообще была очень дружная, трудолюбивая семья. Отец начал работать в войну. Когда ему только-только исполнилось четырнадцать лет, он уже командовал бригадой трактористов в колхозе. Вернее, трактористок. Мужики-то все были на войне, и бригада состояла из десяти женщин, которые сперва рулить-то с трудом умели. А уж если трактор заглохнет – у них вообще паника. Вот отец, еще совсем мальчишка, и бегал от одного трактора к другому: технику ремонтировал, работниц успокаивал.
А когда я родился в 1960 году, отец уже председателем колхоза был.
– То есть вы из тамошней элиты?
– Наверно, да… Но тогда ведь об этом не думали. Слова-то такого не знали. У нас в семье никто не гнушался никакого труда, а хозяйство большое было, скотины полный двор. Всегда, сколько себя помню, держали корову, теленка, а то и двух. У нас было до двадцати овец – целый табун, до ста гусей. Овцы, коровы и телята паслись все в стадах. В четыре утра их надо было отвести в стадо, а вечером загнать. Вот одна из моих обязанностей была загнать вечером всю скотину домой. Практически все огородные работы тоже были на мне и среднем брате Володе. И в доме мы убирались: подметали, мыли полы, не считая это для себя зазорным.
А вообще я уже с четвертого класса в каникулы работал в колхозе. Сначала на сенокосе, потом стожил, а в седьмом классе уже управлял комбайном.
Был среднестатистическим мальчишкой
– Есть такая песня: школьные годы чудесные… Вы можете подписаться под этими словами?
– Полностью. О школе у меня остались только положительные воспоминания. И об одноклассниках, и об учителях… Причем, в нашем селе только начальная школа была, а в средних классах мы уже в соседнем селе учились, до которого пешим ходом около часа было добираться. И вот мы каждый день туда и обратно. И не роптали. Воспринимали это как должное, потому что действительно, за знаниями тянулись. Я, например, до четвертого класса в отличниках «ходил». Потом сбавил обороты и восьмой класс окончил с четырьмя четверками. А вот в аттестат об окончании десятилетки уже вкрались тройки по химии и по немецкому языку. Ну, не сложились у меня отношения с этими предметами.
– Насколько активно в школе занимались общественной работой, строили ли карьеру по пионерской и комсомольской линии?
– Ни в пионерские, ни в комсомольские годы лидером я не был. Нет, и хулиганистым не был. А был обыкновенным среднестатистическим мальчишкой. Увлекался спортом. Футбол, хоккей, лыжи – все это было доступно в нашем детстве. Тянуло меня к технике – мопедам, мотоциклам, машинам… В школьном ВИА играл на соло-гитаре, песни пел… А вот общественная деятельность меня не привлекала совсем.
– А девочками рано интересоваться стали?
– Нет. В то время ведь были совсем другие нравы, другое воспитание у молодежи. Да, за косички девчонок дергал, за что учебником по голове получал. В пятом классе с одной девочкой нас даже женихом и невестой дразнили, но это все было несерьезно. Повзрослев, на танцы, разумеется, бегал, отплясывал там. И даже, вроде как, ухлестывал за одной, но при всем этом девушки у меня не было. Можно сказать, что в армию я уходил нецелованным.
Знаете, меня всегда больше техника привлекала, работа. Например, я мечтал, чтобы после пятого класса в каникулы отец доверил мне работать на тракторе, так как управлять им я уже умел…
Нравился сам процесс работы
– Хотелось заработать и иметь карманные деньги?
– Какое заработать?! Я о деньгах тогда вообще не думал – мне просто нравился сам процесс работы. Помню, когда в пятнадцать лет я первый год работал на комбайне, и мы с напарником-комбайнером заняли первое место в соцсоревновании по колхозу, я даже постеснялся идти получать деньги. Мама пошла. Представьте, пятнадцатилетний мальчишка за лето заработал пятьсот рублей. Для 1975 года это круто было!
– На что потратили деньги: купили себе что-то по тем временам модное?
– Мама эти деньги получила и потратила их, на то, что посчитала нужным. Но меня она, конечно, не обделила. Мама баловала меня во всех отношениях…
– То есть сыночек-то был любимый…
– Ну так последний же, младшенький… У меня даже со средним братом разница была в шесть лет, и, когда я был подростком, он уже учился в Горьком, а я с родителями жил один. Естественно, вся их любовь, забота доставались тогда мне… Когда я служил в армии, мама завела на меня сберкнижку и положила на нее тысячу рублей, чтобы, отслужив, я купил себе дорогое модное пальто. Ну, мечта у нее такая была. Но у меня рука не поднялась тратить такие деньги на пальто, мне вообще неудобно перед окружающими было ходить в дорогих вещах. В общем, купил я себе осеннее пальто за 83 рубля, которое мне потом долго и надежно служило – тогда вообще делали добротные вещи.
– То есть форсить не любили, за модой не гонялись?
– Не только не гнался: я презирал это. Считал недостойным мужчины уделять большое значение одежде… Ну, деревенский парнишка, чего вы хотите…
Детской мечте не суждено было сбыться
– Геннадий Михайлович, в школьные годы кем вы мечтали быть: не космонавтом ли, как многие мальчишки тех лет?
– С пятого класса я себя видел военным летчиком-истребителем и собирался поступать в летное Борисоглебское училище. Серьезно готовился к этому, активно занимался спортом. Но в девятом классе нас повезли в Дзержинск, в военкомат, на медкомиссию, и там… Одним словом, забраковали меня для летного училища. Я очень сильно переживал. О том, чтобы поступать в какое-либо другое военное училище, а это было возможно, я даже и не думал. И вообще поступать никуда не стал, а… пошел в армию.
– Попытки «откосить» не было?
– Вы что?! В то время?! Да тогда мужиками не считали тех, кто в армии не служил. Для парня стыдно было не служить в армии.
– Армия стала для вас школой жизни?
– Однозначно. Причем, хорошей школой. Я служил под Москвой в ракетных войсках стратегического назначения. Командира возил. Командир у нас был настоящий полковник, отличный мужик. Я после армии к нему несколько раз в гости ездил, даже с супругой. И сейчас езжу к нему… на могилку.
– Дедовщину на себе испытали?
– Я?! Не скрою, предпосылки к этому были, но я сразу дал отпор. Все ведь зависит от тебя самого, как ты себя поставишь, как позволишь к себе относиться. Позволишь хотя бы раз себя унизить – познаешь дедовщину.
– А сами потом в «деда» не играли: не заставляли новобранцев за собой убирать, стирать?
– Да вы что?! Для меня было бы унизительным, если бы кто-то стирал мои портянки, чистил мне сапоги. Я что, неполноценный что ли какой?
Главное потрясение в жизни: смерть мамы
– Чему посвятили себя после службы в армии?
– Еще в армии я решил, что буду поступать в Горьковский сельскохозяйственный институт и работать в родном колхозе, следуя принципу: где родился – там и пригодился.
– Хотели сделать карьеру, сменить отца на председательском месте?
– Даже не думал об этом. У меня вообще никаких карьерных устремлений в молодости не было, ни в какие начальники я не рвался.
– Мужчина без честолюбия и здорового карьеризма? Не верю!
– Ваше дело. Но это было действительно так. Работать я стал личным водителем у отца и, как планировал, учиться заочно в институте на инженера-механика. А вот когда перешел на третий курс, от тех из нас, кто работал на рядовых должностях, потребовали переходить на более высокие. К этому времени отец из председателей колхоза уже ушел, на это место встал другой человек, который и предложил мне стать главным инженером колхоза – была тогда там такая должность.
– Интересно, а какая нелегкая и когда занесла вас в Володарский район?
– Знаете, действительно, нелегкая. Это случилось в 1985 году. Я уже был женат, растил двух дочек Наташу и Любашу. А в Володарске тогда жила моя старшая сестра Антонина. У нее возникли семейные проблемы, и она осталась одна с тремя детьми на руках. И вот мама попросила меня, чтобы я поехал сюда, поддержал сестру, помог поднять ей ребятишек. Так я оказался на володарской земле. Устроился тепломехаником в совхоз «Сейма», получил жильё и перевез сюда семью.
– Думали ли тогда, что пустите на володарской земле корни?..
– Нет! Я планировал, что пробуду здесь лет пятнадцать, а потом вернусь домой, к родителям. Они же старели, и я считал, что младший сын должен жить с родителями, поддерживать их в старости, помогать им. Наверно, так и было бы, но…
В 1994 году случилась беда, самое страшное потрясение моей жизни: умерла мама. Причем, здесь, в Володарске. Она приехала ко мне в гости, у нее стало плохо с сердцем, а я ничем не смог ей помочь, не смог ее спасти. А через полтора года умер и отец. От тоски по маме. Они очень любили друг друга.
Таким образом, переезжать в деревню надобности у меня уже не было. И желания уже не было. Чего греха таить: человек ищет, где лучше, а лучше в девяностые было в Володарске. Здесь же я к тому времени уже на мельнице работал, хорошую должность занимал.
Красиво ухаживать не умел
– Давайте коснемся лирики. Вот вы сказали, что в армию нецелованным уходили, а не успели вернуться из армии – быстренько женились. Как вам это удалось?
– Да, пришел из армии – в прямом смысле, и перед тем, как идти домой, зашел в наш местный магазин, а там две девчонки молоденькие торгуют, каких я раньше у нас не видел: одна светленькая, другая темненькая. Ну, темненькая мне понравилась, я, видимо, ей тоже приглянулся: ведь был в парадной форме, при аксельбантах, значках, в брюках клеш, в туфлях на каблуках…
– Первый парень на деревне…
– А то! В общем, через год эта темненькая девчушка, которую, как оказалось, после окончания торгового техникума направили к нам в деревню на отработку, стала моей женой.
– Ухаживали-то за будущей женой красиво?
– Знаете, я, наверно, не умел ухаживать. Деревенский парнишка. Цветы, кино… Нет, это не про меня. Да у нас в деревне не было ни концертов, ни спектаклей. Но! В моем распоряжении легковой автомобиль тогда был, и я свою Галину катал, учил ее водить машину – по тем временам это было нетипично для женщины. Один раз чуть не разбились.
С женой мы вместе уже сорок лет, вырастили двух дочерей, растим внуков. Галина у меня женщина не только внешне интересная, но и неглупая.
– Для вас это в женщине важно?
– Очень! Тупость, недалекость терпеть не могу и в мужчинах, и в женщинах.
Взлеты чередовались с паденьями
– Геннадий Михайлович, карьеру, как я понимаю, вы начали делать, работая на мельнице?
– Ну, что вы все про карьеру?! Не начинал я ее делать, просто так обстоятельства сложились. К тому же после карьерных производственных взлетов у меня были и серьезные падения.
На четвертой мельнице я начинал работать механиком, потом пригласили на седьмой мельзавод начальником мукомольного цеха, а потом сразу предложили стать генеральным директором этого мельзавода.
– Начальнику цеха стать генеральным? Вы не оговорились?!
– Представьте себе, не оговорился. Но, когда получил такое предложение от Любомира Тяна, удивлен был не меньше вашего.
Мельница в те годы уже в руках Тянов была. Помните таких?! Так вот, когда я был начальником цеха, мы за полгода вывели мельницу на проектную мощность, это, думаю, на решение Любомира Индековича и повлияло.
Полтора года я был генеральным директором, а потом тот же Любомир Индекович и К поставили мне такие условия, при которых я не счел для себя возможным продолжать работать на мельзаводе. И ушел. Меня предупредили, что теперь на работу мне устроиться будет нелегко. Так и случилось. Меня, человека, который полтора года был генеральным директором мукомольного комбината, в родном районе, а я Володарский район считал тогда уже родным, не взяли работать ни на одно предприятие. Такая вот была солидарность.
Но я не в обиде. Я же понимал, что Тяны, особенно Любомир, имели тогда большой вес, были вхожи во все начальственные кабинеты не только в области, но и в Москве. Чтобы пойти против них, нужна была особая смелость…
– И кто же вам тогда все-таки протянул руку помощи?
– Я тогда вспомнил общеизвестное: спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и… открыл свой бизнес. Начал производить макароны. Сначала установил два станочка в магазине в военхозе, а когда встал на ноги, снял помещение у Георгия Ивановича Семина на сетевязальной фабрике в Решетихе. Там площади у меня уже были метров под 500, и оборудование все было автоматизированное, вакуумное. Я уже производил по две тонны макаронных изделий в сутки…
– То есть стали вполне успешным предпринимателем?
– Стал, но недолго музыка играла… Подставили меня. Причем близкие люди, которым я доверял практически как себе. С тех пор я зарекся брать к себе на работу, в подчинение, родственников.
В общем, целая партия макарон в сорок тонн оказалась недосушенной, заплесневела, так как была нарушена технология их изготовления, и нам вернули ее обратно. А мы должны были возвратить деньги. Я же был весь в кредитах, так как закупил новое оборудование. Да еще бандиты ходили через день, пытались заставить платить им дань… В общем, в ситуацию попал аховую, в один день чуть ли не разорился.
– Чуть – не считается.
– Да, Бог помог. Послал мне человека, который протянул руку помощи. Когда я находился чуть ли не в отчаянии, ко мне подошел мой постоянный покупатель из Сарова и предложил выкупить у меня мой заводик. Я ухватился за его предложение. Демонтировал все свое оборудование, перевез в Саров, поставил его там, запустил, обкатал…
Я рассчитался с долгами, выплатил кредиты, и… занялся перевозками – благо, грузовичок у меня был. И картошку, и капусту, и отруби возил… А жена продавала. Кроме того, магазинчик арендовали. Сначала один, потом другой, третий… Так и крутились с супругой, во всем поддерживая друг друга…
Пошел во власть, когда перерос предыдущий уровень
– Извините, но как вы попали во власть-то?!
– В 2003 году меня нашел молодой нижегородский предприниматель Евгений Валерьевич Бабушкин, который купил у Тянов четвертую мельницу, и пригласил туда директором. Я согласился.
Будучи директором четвертого мельзавода, баллотировался в 2010 году в депутаты районного Земского собрания, но неудачно. Меня это, конечно же, задело. И тут глава МСУ Володарска Игорь Константинович Кривоногов, который возглавлял на седьмой мельнице пожароохранный участок, когда я был там генеральным директором, пригласил меня в главы администрации Володарска.
– То есть сделал вам предложение, от которого вы не смогли отказаться?
– Не скрою: мне понравилось это предложение. Я понимал, что перерос уже тот уровень, на котором находился, и могу сделать больше, если пойду во власть. Но при всем этом я принял его лишь после того, как получил на это одобрение у Владимира Анатольевича Ополченцева и Леонида Константиновича Седова.
– Вы были столь несамостоятельны и робки при принятии решений?!
– Я просто отлично понимал, что невозможно действенно работать в городе, не имея поддержки главы района и директора градообразующего предприятия.
…Вот вы все спрашивали меня о честолюбии, здоровом карьеризме… Когда начал работать в городской власти и понял, что не-плохо справляюсь с этим, эти качества, наверно, у меня появились, и, не скрою, я стал подумывать о том, чтобы «замахнуться» и на районную власть. И замахнулся. Два года был заместителем главы администрации района, пять лет главой администрации и вот уже год – глава местного самоуправления.
Больше всего напрягает публичность
– Ни разу не покаялись, что ввязались в это? Или власть… очень притягательна, сладка?
– Бывало, что хотелось на все плюнуть и уйти, особенно, когда занимал должность главы администрации района. Сейчас, с одной стороны, ответственности на мне больше, но больше и власти, самостоятельности. И я точно знаю, что если вдруг придется отвечать за какие-либо «косяки», то это будут мои «косяки»: сам за чем-то недосмотрел, в чем-то просчитался, кого-то переоценил, а кого-то недооценил… Но именно Я – глава местного самоуправления района Геннадий Щанников. При двуглавой системе все было размыто, особенно ответственность…
– А что в нынешней работе для вас самое… дискомфортное?
– Публичность. Я привык заниматься конкретным делом, а сейчас много представительских функций. Постоянно надо бывать на каких-то мероприятиях, произносить речи, а это, мягко говоря, не самая сильная моя сторона. Но это неотъемлемая часть моей нынешней работы, без этого мне нельзя.
– Когда вызывают «на ковер» в область, едете туда с содроганием?
– Поначалу, да, было. А сейчас содрогание – пройденный этап. Сейчас еду спокойно, сосредоточенно. Я не знаю за собой того, за что меня можно сильно ругать. Если я что-то делаю, то только на пользу району и его жителям. Да, может быть, в чем-то ошибаюсь, но без ошибок невозможно. Поэтому… Если вдруг областное руководство мне скажет: «Ты работаешь неэффективно, пиши заявление по собственному желанию…», я не напишу.
– Так держитесь за власть?!
– При чем тут: «держусь за власть». Просто мне есть что предъявить областному руководству: нашей командой сделано немало. А сделать предстоит еще больше.
Знаете, на своей нынешней должности я даже испытываю какой-то спортивный интерес: чем сложнее задача – тем больше напрягаешь мозги и активнее ищешь варианты решения. Я на двести процентов убежден в том, что неразрешимых проблем не бывает. Неразрешимая проблема у нас в жизни всего одна: потеря близких людей…
– Общеизвестно, что во власти человек проходит через огонь, воду и медные трубы. А иногда и не проходит – ломается. И, оставаясь руководителем, перестает быть человеком…
– Я понял, о чем вы хотите спросить. С полной ответственностью могу сказать, что труднее всего преодолеть медные трубы. Именно на них люди чаще всего и ломаются.
В моей жизни тоже был период, когда я «пьянел» от власти. Я это хорошо помню. Но я вовремя сумел остановиться, проанализировать свое поведение, переосмыслить его и понять, что на какой бы должности ты ни находился, главное – оставаться человеком. Думаю, мне это удается.
Да, пока я сижу в своем рабочем кабинете, выполняю свои служебные обязанности, я – глава района, у которого власть, связи… Но вышел на улицу – и такой же простой человек, как все остальные. Я стараюсь никогда не забывать об этом.
Контрастный душ и… на работу
– Интересно, а с чего начинается день главы местного самоуправления Володарского района Геннадия Щанникова: с чашки кофе, сигареты или зарядки, пробежки, контрастного душа?
– Встаю я в пять утра, принимаю контрастный душ и… еду на работу. Без двадцати шесть я уже на рабочем месте. Завтракаю здесь чаем и бутербродами. Люблю бутерброды с маслом и сыром…
– Не поняла… Почему завтракаете не дома?
– Ну, а зачем в такую рань беспокоить супругу? Я потихоньку встаю, одеваюсь и ухожу. Чайник у меня здесь есть, сахар есть… Перекусив, начинаю изучать информацию. Бумажную документацию я обычно успеваю просмотреть, подписать вечером предыдущего дня, а утром – все, что приходит в электронном виде. В администрации еще пусто, тихо – ничто и никто не мешает сосредоточиться.
Полседьмого у меня первый посетитель: ко мне приходит начальник отдела гражданской обороны Борис Викторович Финин – он тоже ранняя пташка.
– То есть зарядки, пробежки у вас нет… Вы абсолютно далеки сейчас от спорта?
– Почему же, если утром ситуация в районе не требует моего непосредственного участия, я после встречи с Фининым еду в ФОК, километр проплываю и полвосьмого возвращаюсь в администрацию. В восемь утра у нас планерка. Такое вот у меня утро.
…А что касается спорта вообще. Зимой каждые выходные стараюсь выбираться на лыжную пробежку и километров по пять пробегать. Люблю покататься на квадроцикле с внуками, когда они у нас гостят. У меня две внучки – Пелагея, Адель и внук Михаил.
Семья – главное, что есть в жизни
– По вашим ощущениям, вы хороший семьянин: муж, отец, дед?
– Ну, себя сложно объективно оценить, но, думаю, что неплохой. Проводить время с семьей, внуками мне доставляет большое удовольствие. Когда мы собираемся все вместе, я всегда готовлю мясные блюда на живом огне. Все очень любят мои шашлыки.
Дочек, пока они росли, я особо не баловал. Разве только тем, что каждое лето отправлял их с супругой отдыхать на море. Сам ездить с ними не мог, так как и в колхозе, и в совхозе, где я работал, лето – напряженная пора и мне приходилось работать.
Я и внуков стараюсь не баловать, хотя это не всегда получается. Но стараюсь. А вот супруга балует их сильно, и это ей же боком оборачивается: они ее не слушаются. Если что, так она их мной пугает: «Сейчас дедушка придет – порядок наведет!». Кто-то же должен в доме дисциплину держать…
– Семья для вас тыл: надежный, крепкий?
– Семья – это главное, что есть у меня в жизни. Это мой тыл, моя радость, моя защита, моя гордость, моя боль…
Я уже говорил, что супруга моя, Галина, женщина умная и ведет мудрую семейную политику. О моей работе, например, мы с ней вообще не разговариваем. Моя работа – это моя работа. В остальном же у нас очень доверительные отношения, и мы во всем поддерживаем друг друга, стоим друг за друга горой.
Дочки у нас уже взрослые, у них свои семьи. Старшая, Наташа, живет в Нижнем Новгороде, воспитывает дочку и сына. У нее свой туристический бизнес. Два кризиса прошла и не спасовала перед трудностями, дело свое не бросила – меня это радует. На хлеб с маслом, а иногда даже с икрой ей хватает.
Младшая, Любаша, занимается медицинской косметологией, у нее свой салон красоты. Сейчас она с мужем и дочкой живет в Москве.
О манне небесной не мечтаю
– Геннадий Михайлович, а друзей у вас много?
– У меня много товарищей, приятелей, а друзей мало. Друзей и не должно много быть,
– С предательством сталкиваться приходилось?
– Конечно. Последнее пережил совсем недавно. Год назад.
– Умеете прощать предательство?
– Что значит прощать? Например, подать руку предавшему меня человеку я могу, но с ним работать, общаться на доверительных отношениях я уже не буду никогда. Но и мстить предавшему меня, создавать ему какие-то невыносимые условия, пользуясь своей властью, я тоже не буду. Просто вычеркну его из своей жизни, как человека, и все. Ибо человек, предавший однажды, предаст и в следующий раз, а от таких людей надо держаться подальше.
– О чем вы мечтаете?
– Построить тоннель под железной дорогой.
– Это как глава МСУ. А просто как человек?
– Чтобы дочери подарили мне еще как минимум двух внуков или внучек – без разницы.
А еще мечтаю приобрести себе к старости моторную лодку, чтобы, выйдя на пенсию, я мог позволить себе прокатиться на лодке по нашему затону, полюбоваться красотами… Так что, как видите, мечты у меня самые реальные и, думаю, осуществимые. О манне небесной не мечтаю.
– Вы уже подумываете о пенсии?
– Пока нет. Лет пять я еще должен отработать: много задумано, и это надо воплотить в жизнь. Но вообще, я считаю, что уходить с начальственных должностей надо вовремя, с достоинством, не держа ни на кого никаких обид.
Автор: Алла Егорова
Источник: https://moyaokruga.ru/gazetaznamia/Articles.aspx?articleId=505001
